Испанская Америка стала грандиозной жертвой политической демагогии и мелких амбиций. Десятки лет кряду ей предстояло метаться между крайностями и искать пути выбора между прошлым, которое отвергалось как рабское, и будущим, которое было ей чуждым. Надежда Освободителя на благоразумие была отброшена и забыта. Его преемники имели дело с взбунтовавшейся, неукротимой действительностью. В этих условиях следовало искать новое решение, новый проект освобождения. Америка, в которой разыгралась трагедия Боливара, станет ареной действий нового поколения, последовавшего за Освободителем. Республики оказались раздавленными долгими, бесконечными междоусобицами. Защитники прошлого боролись с теми, кто призывал смотреть лишь в будущее. Консервативные тирании сменялись тираниями либеральными. Смена власти производилась только насильственным путем. Консерваторы расправлялись с либералами, "жирондисты" - с "якобинцами", "пелуконы" - с "пипиоло", федералисты - с унитариями и т. д. и т. д. по всей территории Испанской Америки. Везде царило насилие, повсюду ведущим стремлением было заполнить "вакуум власти", оставленный после себя метрополией. Альтернатива оставалась прежней: либо клерикально-традиционалистское, либо республиканское государство, то есть либо отсталость, либо прогресс.
Отчего же все происходило именно так, а не иначе? Неужели не оставалось ничего другого, как смиряться с самоуничтожением испорченной нации? Или еще теплилась надежда на возрождение? Корень зла Боливар видел в колониальном происхождении Америки. Трудно, если не невозможно, строить свободу на основах рабства. Как писал Боливар, нельзя быть уверенным, что "народ, сбро-сивший наконец цепи рабства, не поддастся всем соблазнам приобретенной свободы и, подобно Икару, не лишится своих крыльев и не упадет в пропасть"*. Подвиг Бо-ливара оказался именно таким неудавшимся полетом. Латиноамериканцы, не обладая ни умениями, пи опытом полета, обрекли себя на падение, увлекая за собой своих освободителей. Причина катастрофы заключалась в обычаях и традициях, унаследованных ими от колониального прошлого и способствовавших укреплению зависимости. И выход отсюда следовало искать в том, чтобы дополнить политическую независимость, добытую силой оружия, независимостью внутренней, обретением самосознания. Это и должно было стать вторым шагом на пути к полной независимости Латинской Америки, что подразумевает духовное освобождение, воспитание нового человека. Таким образом, либертарный проект подвергался пересмотру: его осуществление предусматривало использование иных орудий, а именно пера, букваря, алфавита, книги.
* (Боливар С. Ответ одного южноамериканца.- В: Боливар С. Цит. соч., с. 59.)
Следовательно, иным стало бы отношение к колониальному прошлому со стороны нового поколения освободителей. Оставаясь воинами, они должны были взять в руки перо. Солдаты и учителя одновременно, они должны были воевать и воспитывать, искореняя обычаи и традиции, внедренные колониальной действительностью. От них требовалось умело владеть оружием, чтобы не давать одержать верх реакционным силам, и пером, чтобы создавать книги, которые учили бы народ свободе и тому, как жить в условиях свободы. И в Латинской Америке стали действовать именно такие представители нового поколения освободителей, борцов за раскрепощение сознания, которые стремились завершить дело, начатое их предшественниками. Это были Андрес Бельо, Доминго Фаустино Сармьенто, Франсиско Бильбао, Хосе Викторино Ластаррия, Хуан Баутиста Альберди, Хуан Монтальво, Хосе Мария Луис де Мора* и многие, многие другие. Усилиями этих борцов создана целая литература, способствовавшая осмыслению латиноамериканской действительности, выявлению препятствии, возникающих на пути новых форм освободительного движения. И в первую очередь речь шла об опыте колониального прошлого, который надлежало основательно изучить с тем, чтобы избежать возможного возврата к нему**.
* (Здесь названы имена выдающихся исторических деятелей Испанской Америки XIX в., с которыми связано развитие ее общественно-литературной мысли.
Андрее Белъо (1781 - 1865) - уроженец Венесуэлы, поэт, мыслитель, ученый-лингвист, просветитель;
Доминго Фаустино Сармьенто (1811 - 1888) - аргентинский государственный деятель, просветитель, писатель, в 1868 - 1887 гг. президент Аргентины;
Франсиско Вилъбао (1823 - 1865) - чилийский общественный деятель, мыслитель;
Хосе Викторино Ластарриа (1817 - 1888) - чилийский общественный деятель, один из лидеров либеральной партии, писатель, ученый;
Хуан Баутиста Алъберди (1810 - 1884) - аргентинский мыслитель, писатель, ученый;
Хуан Монталъво (1832 - 1889) - эквадорский писатель, мыслитель;
Хосе Мариа Луис де Мора (1794 - 1850) - мексиканский политический деятель, писатель-историк.)
** (См.: Zсa L. El pensamiento Latinoamericano, Editorial Ariel Seix Barral, S. A. Mexico, 1976.)
Испания, побежденная на поле боя, не была побеждена в сознании испаноамериканцев. Сами того не подозревая, они поступали в соответствии с образом мышления, унаследованным от колониального прошлого, как в хорошем, так и в дурном отношении. Прошлое продолжало жить в человеке Америки вопреки всем стараниям стереть и забыть его. Но именно для того, чтобы забыть, вычеркнуть его навсегда, о нем не следовало забывать. Иначе оно, это глухое и темное прошлое, будет следовать по пятам за людьми и тщетны будут попытки избавиться от него. Этим объясняется необходимость создания такого либертарного проекта, который начинался бы с раскрепощения сознания, дабы оно само могло выработать оптимальный способ продвижения в будущее и устранения возможных на этом пути препятствий. "Американцы,- писал Андрее Бельо,- были более подготовлены к достижению политического освобождения, чем к применению этой свободы в своем обиходе. Два явления происходили одновременно: одно было стихийным, другое - подражательным, чужеродным; причем, они подчас мешали друг другу, вместо того чтобы помогать. Чужие принципы способствовали прогрессу, а своя действительность - диктатуре"*. Сам Боливар, освободитель из освободителей, вынужден был действовать с немалой жесткостью, направляя на путь истинный заблудшие народы и отвергая призывы к установлению то диктатуры, то монархии. Только глубочайшая приверженность Боливара принципам свободы позволила ему устоять против подобных соблазнов, приведя его в конце концов к отказу от всякой власти. "Ни в ком любовь к свободе не была столь искренней, как в генерале Боливаре, но, как и всякий смертный, он был вынужден подчиниться природе вещей: для свободы была нужна независимость, а вождь движения за независимость должен был стать диктатором"**.
* (Вellо A. Investigaciones sobre la influencia de la conquista У del sistema colonial de los espanoles en Chile. In: Obras Completas, vol. XIX, Temas de Historia у Geografia, Ministerio de Educacion. Caracas, p. 170 - 171.)
** (Ibid.)
Прошлое, от которого стремились избавиться Боливар и латиноамериканские народы, находило опору в них самих. Бессознательно они действовали в соответствии с правами и обычаями, унаследованными от времен господства Испании. "Отсюда и неизбежная противоречивость их поступков. Победил Боливар, но победили и диктатуры,- подчеркивал Бельо.- В правительствах и конгрессах все еще продолжается борьба с духовным наследием Испании, с традициями, сложившимися у нас под влиянием испанских законов, но в этой глухой войне, ведущейся с переменным успехом, враг располагает надежным союзником в лице нас самих"*. Война за независимость, будучи войной за определенный порядок, обусловливаемый свободой и независимостью, была отражением и суровой внутренней борьбы, происходившей в сознании самих латиноамериканцев. Отсюда и трудности, и жестокие ошибки, и все многочисленные проблемы, возникшие после битвы при Аякучо, где была разгромлена Испания, но не ее обычаи и традиции.
* (Ibid.)
"Скипетра лишился монарх, но не испанский дух,- продолжает Бельо,- и наши конгрессы, сами того не подозревая, следуют этикету мадридского двора; Испания нашла себе оплот в наших правительственных дворах; административные установления испанских монархов стали нашими собственными законами, и даже наши воины, исповедующие собственные принципы, противостоящие принципам всеобщего равенства перед законом - краеугольным камнем всякого свободного устройства,- доказывают тем самым приверженность идеям Испании, знамена которой они в свое время попрали"*. Против подобного наследия, против традиций дворянских установлений и корпоративных привилегий поднял свой голос мексиканец Хосе Мария Луис Мора. Он объявил войну всякого рода узкогрупповым интересам, которые служили прочной опорой испанскому колониализму и которые все еще продолжали раздирать на части формально свободную Мексику. Речь шла прежде всего об интересах церкви и армии, представлявших истинный бич для народов Латинской Америки как до, так и после завоевания независимости. Политическое освобождение Америки, призывает Мора, должно быть дополнено ее духовным освобождением, освобождением сознания ее народов**.
* (Ibid.)
** (См.: Zea L. El positivismo en Mexico. Fondo de Cultural Economica. Mexico, 1975.)
Андрес Бельо так комментирует историю нашей Америки: "В колониях, пребывавших покорными воле матери - Испании, в поселениях, заложенных нацией переселенцев, дух метрополии по необходимости должен был укреплять ее далеких сынов и способствовать тому, чтобы законы ее воспринимались благожелательно даже тогда, когда они шли против местных интересов. И в тот момент, когда колонии почувствовали себя достаточно сильными, чтобы оспорить власть метрополии, произошло столкновение не двух идеологий или двух типов цивилизаций, на двух притязаний на имперское господство; это напоминало схватку двух гладиаторов, сражающихся на одной и той же арене, одним и тем же оружием и за одну и ту же награду. Таков именно характер испаноамериканской революции, рассматриваемой в ее стихийном движении к двум целям: политической независимости и гражданским свободам. В этой революции свобода являлась иностранным союзником, сражавшимся под знаменами независимости, которому после победы революции пришлось немало потрудиться, чтобы укрепиться и закрепиться на нашей земле". Борьба и не могла не продолжаться, ибо свобода и независимость шли к неизбежному столкновению, что и произошло в Америке. Собственно выражением указанной несовместимости и явилась эта затянувшаяся гражданская война, вспыхнувшая в Испаноамерике после достижения ею независимости. Свобода - иностранный союзник независимости - оборачивалась ее врагом, жаждавшим власти. Либерализм открыто бросал вызов консерватизму, который восстал против испанских властей только затем, чтобы занять освободившееся место. Стремясь обосновать необходимость новых действий, которые привели бы к равновесию сил между консерватизмом и либерализмом с учетом реальной обстановки, Бельо пишет: "Воины свое дело сделали, а у государственных мужей дело не будет спориться до тех пор, пока иноземные идеи не сумеют более глубоко укорениться в твердой, по иберийски неподатливой местной почве"*. В этой несовместимости - истоки конфликта, который раздирал Америку в течение полувека. В ней - начало тех антиномий, что выльются в лозунги "Прогресс или регресс", "Цивилизация или варварство".
* (Веllо A. Op. cit., p. 168.)
Взаимопроникновение столь противоположных элементов может быть достигнуто только в результате длительного и упорного воспитательно-образовательного процесса. Это означает новую борьбу, направленную на достижение "духовного освобождения", дополняющего освобождение политическое. Как говорил Хосе Мария Луис Мора, "для упрочения реформы необходимо, чтобы она была постепенной и сопровождалась духовной революцией, затрагивающей все общество и производящей изменения в мышлении не только отдельных лиц, но всей массы народа"*. Единственный способ осуществить в этой враждебной действительности то, что уже было осуществлено в других странах мира, состоит в изменении обычаев и традиций, всей совокупности идей. Для этого необходимо воспитывать и образовывать латиноамериканцев, объясняя им сущность и цель идеалов свободы. Эстебаы Эчеверрия** писал: "Если бы просвещение народа было начато раньше, если бы еще в предшествующую эпоху в школах начали объяснять, что такое свобода, равенство и братство, то разве новые поколения не оказали бы решающего воздействия на торжество порядка и законности и не пресекли бы самочинства анархистов и тиранов?"*** К несчастью, этого не произошло. Как писал Боливар, народы Америки были научены только тому, чтобы жить в зависимости и рабстве.
* (Цит. по: Zea L. El positivismo en Mexico.)
** (Эстебан Эчеверриа (1805 - 1851) - аргентинский поэт, мыслитель, общественный деятель.)
*** (Цит. по: Zea L. El pensamiento latinoamericano.)
Образование и просвещение рассматривались в этот период как основа всякой настоящей революции, без чего любые попытки либерализации останутся чуждыми народам Америки. Ластаррия писал о своем поколении: "Мы верили, что политическая образованность есть основа возрождения, потому что только с ее помощью можно узнать и возлюбить права личности и гражданина, составляющие свободу, а тем более составить себе представление о политической организации, ее формах и практике, дабы уметь отличать друзей демократической республики от ее врагов"*. Только широкое осуществление образовательной программы среди народов Латинской Америки может претворить в жизнь мечту освободителей. Необходимо было прийти к самому народу и научить его пользоваться свободой, которую он завоевал своим оружием. "Давайте обучим его правам личности, равенству и чести",- писал Бильбао**.
* (Цит. по: Ibid.)
** (Цит. по: Ibid.)
Очевидцы перемен, которые уже различал Боливар на закате своей жизни, представители нового поколения освободителей стремились проникнуть в сущность Америки, чтобы впредь не повторять ошибок, стоивших, немалой крови. Солидаризуясь с Бельо и Боливаром, Ластаррия писал: "Добившись независимости, американский народ стремился освободиться от рабства, не отказываясь от его духа и соответствующих обычаев и традиций, составляющих зародыш повой революции против другого вида деспотизма - деспотизма прошлого". И возражая Андресу Бельо, Ластаррия говорил: "Уже давно известно, что главная причина наших политических и социальных бед лежит в нашем колониальном прошлом и что нам не справиться с ними до тех пор, пока мы не выступим открыто и откровенно против этой цивилизации, дабы освободить наш дух и придать нашему обществу демократическую форму... Едва только новые республики успели осознать свою независимость и приступили к политической организации общества, как натолкнулись на сопротивление испанской колониальной цивилизации, дух которой вновь претендовал на свое господство; но это означало бы возврат всего того, что препятствовало свободному утверждению личности и что угрожало превратить общество в жертву нового порядка"*. И сила этого сопротивления со стороны прошлого была такова, что все последовавшее оказалось самообманом. Скопированные с чужеземных образцов, все либеральные конституции и институты остались мертвой буквой в сравнении с духом, который продолжал жить в узурпаторах власти. Деспотизм прошлого продолжал тяготеть над народами, полагавшими, что они обрели свободу. Истоки зла коренились в испанском прошлом, в самой Испании. И планируемая духовная революция должна начать обновление общества именно с искоренения духа колониализма. В противном случае колониализм останется реальностью.
* (Ibid.)
Андрес Бельо и Хосе Викторино Ластаррия воплощали собой два подхода к либертарному проекту. Оба связывали его осуществление с проблемой просвещения и образования нового человека, но предлагали альтернативные решения. Учитывать собственное прошлое или полностью исключить его в процессе просвещения? Воспитывать ли латиноамериканцев в духе собственной действительности или же в духе того будущего, которое им предстояло создавать? И тот и другой подходы представляли собой утопии - утопию, обращенную к прошлому, и утопию, обращенную к еще не наступившему будущему. Им соответствовали два варианта проекта: консерваторский и цивилизаторский. Проекты были альтернативными, взаимоисключающими, как и те оппозиционные политические группы, которые претендовали на лидерство в Латинской Америке. Но ни одним из проектов не предусматривалось слияние латиноамериканской действительности с идеалами ее прошлого и с тем, что должно стать в будущем. Проект, который можно было бы назвать проектом самообретения, появится лишь тогда, когда будет осознан крах как одного, так и другого проектов. Стоящая за ними антиномия повлечет за собой целую войну идеологий. Она станет бесконечной внутренней войной, разыгравшейся между прошлым и будущим. Америка будущего, увиденная Боливаром, вновь исчезла в водовороте противоречивых идей, порожденных духом зависимости и рабства. Б подобной ситуации примирение этих идей более чем утопично. Сама постановка такого вопроса была бессмысленна. На повестке дня оставалась прежняя дилемма: консерватизм или либерализм, варварство или цивилизация. Причем под варварством и консерватизмом подразумевалось то, что составляло реальность латиноамериканца, его продолжающуюся историю. А под либерализмом и цивилизацией имелось в виду то, что еще не состоялось и находилось вне латиноамериканской реальности.
|
© SokratLib.ru, 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://sokratlib.ru/ "Книги по философии" |