5. Хитрости и уловки свободы [1984 Сеа Л. - Философия американской истории. Судьбы Латинской истории]

Но есть и другая история, та, что нас, собственно, интересует. История человека, который подвергается угнетению и эксплуатации, но который должен отстоять и утвердить свою человеческую суть. История другого, особого пути самоосознания, которое охватит все человечество. Этот путь предполагает осмысление того, какими способами человек отказывал другому человеку в его праве быть человеком и на этой основе создавал новые формы зависимости. Со становления самосознания туземца - маргинального, отчужденного человека - начинается новая история или, пожалуй, продолжается та, что вопреки оптимизму Гегеля так и не была завершена, ибо сражение у ворот Йены послужило не началом ее конца, а лишь добавило к ней новый опыт, продолжило ход ее универсализации. Действительно, йенское сражение было лишь вступлением к начинавшемуся великому сражению истинно всемирного масштаба, которое предстояло-развязать победителям. Победитель, бывший раб, создал новые формы рабства, еще более безжалостные и бесчеловечные, чем те, которые он сам испытал. В то же время он готовился к распространению своих достижений на народы, находившиеся за пределами его собственной истории. А те в свою очередь должны были готовиться к таким сражениям и битвам, которые гегелевский дух не мог провидеть.

Осознание этой ситуации объясняет отношение Маркса и Энгельса к той революционизирующей роли, которую играли в истории вчерашние рабы западного мира. Гегель упоминал о хитростях, к которым прибегает разум в стремлении достичь поставленных целей. Теперь разум воспользовался алчностью нового класса, едва успевшего сбросить с себя ярмо и уже распространяющего свои притязания на всю планету. На Западе противоборство возникает между двумя классами - буржуазией, этим отрядом вчерашних вольноотпущенников, и пролетариатом, сменившим в этой роли прежних рабов. Нынешние хозяева и господа, руководствуясь все теми же алчными устремлениями, сеют семена своей свободы среди других народов, в том числе среди самых примитивных и варварских. В Европе и Северной Америке борьба происходит между двумя классами, буржуазией и пролетариатом, и по закону диалектики она должна привести к появлению небывалого прежде мироустройства. "Затем крупная промышленность так уравняла общественное развитие во всех цивилизованных странах, что всюду буржуазия и пролетариат стали двумя решающими классами общества и борьба между ними - главной борьбой нашего времени. Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной, но произойдет одновременно во всех цивилизованных странах, т. е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии"^*.

Предсказанию, вышедшему за намеченные пределы, суждено было воплотиться в жизнь в далеком будущем в странах, которые не рассматривались как цивилизованные, таких, как Китай, Вьетнам, Куба, Ангола. Народы этих стран страдали от двойного гнета и эксплуатации: угнетения внутреннего - со стороны собственных, национальных эксплуататоров - и внешнего, пользовавшегося местными эксплуататорами как орудием. По мнению Маркса и Энгельса, свобода человека, принадлежащего к периферии западного мира, может быть завоевана только его собственными руками и быть плодом его собственного сознания. Однако сознание это возникает только как следствие встречи с людьми и народами, признающими право на свободу и самоопределение только для себя самих и отназывающими в нем другим. Поэтому борьба, разгоревшаяся внутри западного мира, отзывалась и в других частях света - среди угнетенных наций и народов, удаленных от "центров власти". Эта борьба "окажет также значительное влияние на остальные страны мира и совершенно изменит и чрезвычайно ускорит их прежний ход развития,- писал Энгельс.- Она есть всемирная революция и будет поэтому иметь всемирную арену"^*.

Страны, названные Марксом и Энгельсом полуварварскими, стали частью западной цивилизации и участниками борьбы, ведущейся человеком за достижение полноты своего осуществления. "Таким образом, страны, которые в течение тысячелетий не знали прогресса, как, например, Индия, подверглись полной революции, и даже Китай в настоящее время идет навстречу революции"^*. Поскольку западному разуму достаточно изобрести новую машину, чтобы миллионы людей в заокеанских колониях оказались перед лицом голодной смерти, постольку массовые возмущения и революции приобрели всемирный характер. Иначе говоря, коль скоро беззаконие, насилие и эксплуатация стали всемирным явлением, революционный ответ на них также предполагает всемирный масштаб. Уже гегелевская философия истории выразила эту новую реальность, которая ныне обретает подлинно универсальные цели. Анахроничные народы, а также народы, находящиеся в полупервобытном и первобытном состоянии, уравнивались одинаковой эксплуатацией. Всемирная эксплуатация порождала борьбу таких сил сопротивления, которым предстояло перерасти во всемирную борьбу за подлинное самоосуществление человека, именно человека, а не просто духа. Дух как выражение всех людей не являлся выражением ни одного конкретного человека. Достичь аутентичного, т. е. собственного и настоящего осуществления, предстояло реальным людям, терпящим реальные, а не абстрактные беззакония со стороны новых господ истерии.

Почему Маркс и Энгельс приветствовали завоевание Мексики Соединенными Штатами Америки, равно как и насильственное вторжение западного мира в остальные части света? Почему они одобрили "блестящие успехи "цивилизации" в Турции, Египте, Тунисе, Персии и других варварских странах"^*? Дело в том, что эти успехи сделали господство буржуазии всемирным, но столь же всемирной они сделали и борьбу народов за свое освобождение от этого влияния. Как писал Энгельс, буржуазия "собирается перекроить весь мир по своей мерке, и на значительной части земного шара ей это удается... Мы не друзья буржуазии, это известно. Но на сей раз мы ей охотно предоставляем торжествовать... Мы ничего не имеем против того, чтобы она повсюду осуществила свои намерения... Эти господа действительно думают, что они работают для самих себя... А между тем яснее ясного, что они повсюду только прокладывают путь для нас - демократов и коммунистов, что они завоюют лишь самое большее несколько лет полного тревог блаженства, чтобы вскоре после этого быть свергнутыми в свою очередь"^**. Буржуазия, сама того не ведая, действует в интересах угнетаемых ею народов, убеждает Энгельс. Или, выражаясь гегелевским языком, дух свободы пускается на хитрость, пользуясь во имя своего самоосуществления торжеством ограниченных интересов буржуазии.

"Итак, продолжайте смело вашу борьбу, милостивые государи от капитала! - восклицает Энгельс.- Пока вы нам нужны, кое-где мы нуждаемся даже в вашем господстве. Вы должны убрать с нашего пути остатки средневековья и абсолютную монархию. Вы должны уничтожить патриархальщину, вы должны осуществить централизацию, вы должны превратить все более или менее неимущие классы в настоящих пролетариев - наших новобранцев. При помощи ваших фабрик и торговых связей вы должны создать для нас основу тех материальных средств, в которых пролетариат нуждается для своего освобождения. В награду за это вы получите короткий период власти... но не забывайте, что "Палач стоит у порога""^*.

Безусловно, буржуазия стран, подвергшихся нашествию западной буржуазии, не будет полным подобием последней, ибо она остается буржуазией зависимой, эксплуатирующей свой народ ради своего господина. Этот факт не только не смягчает противоречий, но еще больше обостряет их, порой приводя к ситуациям, не предусмотренным Марксом и Энгельсом. Социалистические революции подобно грозам проносятся над миром и разражаются в обществах, как будто бы не готовых к ним. Своей хитростью дух, или разум, привел к революциям не цивилизованные страны, а народы, относящиеся к периферии западной цивилизации. В конце концов и Гегель, и Маркс, и Энгельс были правы, говоря, что западный человек, стремясь в ходе мировой экспансии удовлетворить свои алчные интересы, послужил вольным или невольным носителем духа, выражением которого считал себя, и тем самым способствовал его универсализации.

Такова философия истории, вызванная к жизни встречей европейского человека в процессе его колониальной экспансии с другими людьми и народами. Лишь европоцентристская интерпретация истории может привести незападные народы к осознанию собственной истории и становлению собственной философии. А там, где, как полагал Гегель, заканчивается история, на самом деле начинается другая, которая должна привести к подлинному освобождению духа как форме освобождения всех людей, освобождения без какой-либо дискриминации, освобождения человека во всем разнообразии форм его самовыражения и с учетом всех его индивидуальных особенностей - как физических, так и духовных. Начинается история человека, достигшего полноты своего осуществления, а следовательно, и свободы.

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной

Имя

1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь

ПринимаюПолитику конфиденциальности