В подтверждение тезиса об уникальности челосеческого существа экзистенциальные философы прежде всего приводят онтологические аргументы. Место, которое определенный индивид в каждый данный момент занимает в бытии, совершенно неповторимо. Каждый человек исполняет миссию истины. Там, где находится мой глаз, не находится никакой другой; то, что видит в реальности мой глаз, не видит другой. Мы незаменимы, мы неповторимы, так рассуждал X. Ортега-и-Гассет. И с этим нельзя не согласиться.
Верно и то, что человек ищет, должен искать и выражать свое неповторимое, уникальное Я. На это настраивала индивида и классическая мысль. Но она, по мнению философов XX в., чаще всего определяла Я через то, чем оно не является; она нередко сводила Я к не-Я в различных ипостасях последнего.
И еще одно важнейшее обстоятельство: и в философских системах XX столетия, как и прежде, сущность Я определяется через соотнесение с какими-либо проявлениями мира вне человека. Но в отличие от классической философии, сама противоположность человека и мира воспринимается так, что не-Я, т. е. нечеловеческое, становится символом отчужденного и безусловно враждебного мира. Камю сравнивает не-Я с глухой и прочной стеной, противостоящей человеку, - равнодушной, неустранимой, опасной. Потому в Я живет и будет жить постоянный страх перед не-Я, перед миром и другими людьми. И все же человек обязан заставить себя жить и творить самого себя. Такова обращенная к индивиду программа экзистенциальной философии: страшиться, опасаться всего того, что есть не-Я (т.е. мир вне человека), противостоять ему, бунтовать против него.
Этот подход к миру как абсолютно враждебному по отношению к Я в философии XX в. обосновывается на разных уровнях рассуждения и во множестве философских идей. Так, разбирая категорию "повседневное бытие-вместе-с другими", ранний Хайдеггер считал самым важным ввести "экзистенциал", который он обозначал написанным с прописной буквы немецким неопределенно-личным местоимением "Man" и разъяснял через понятия "усредненность", "выравнивание" и т.д. Экзистенциальная философия в данном отношении была и до сих пор остается реакцией на тенденцию стандартизации, которая стала особенно мощной в XX в. и проявилась в самых разных областях - в производстве, повседневном быту, в идеологии и культуре.
В советской литературе Хайдеггера подчас критиковали следующим образом: Man - категория, которую можно отнести к капиталистическому обществу; Хайдеггер же придает ей абстрактный внеисторический смысл. Но экзистенциалист применяет подобный прием по принципиальным соображениям, ибо полагает, и с полными на то основаниями, что необходимость - и опасность - уподобления, усреднения заключает в себе всякое, в сущности, человеческое совместное бытие. Действительная ограниченность хайдеггеровской концепции Man состоит в том, что повседневное бытие человека вместе с другими людьми Хайдеггер поначалу рассматривал сугубо негативистски. Он не видел богатства его противоречивых аспектов: ведь мы учимся от других и учим их; они влияют на нас - мы влияем на них; а главное: не иначе, чем в общении с другими, Мы отстаиваем, развиваем, познаем свое Я, а они - свое Я. Одним словом, взаимодействуя с другими людьми, человек не только идет навстречу общему, всеобщему, усредняющему, но и обнаруживает индивидуально-неповторимые черты своей личности, своего бытия, борется за них, закрепляет их. Общее - совсем не обязательно "среднее", "неопределенно личное". Общим достоянием людей становятся ведь не только стандарты, стереотипы, шаблоны, но оригинальное, творческое, уникальное - то, что значительно "выше среднего". Это поняли другие философы XX в., которые - подобно М. Буберу - показали плодотворность диалога, общения Я и Ты, не отрицая, впрочем, и опасностей для Я, вытекающих из общения людей. Итак, повседневности бытия вместе с другими присуща сложная объективная диалектика. Сводить же ее к усредненности значит упрощать совместное бытие, бытие общения и взаимодействия. Но вообще отрицать определенную власть Man, т.е. усредняющего начала, над социальным бытием людей было бы необъективно: достаточно вспомнить, как легко каждый из нас подпадает под влияние стереотипов и с каким трудом от них освобождается.
Многие течения философской мысли XX столетия остро ощущали и фиксировали власть "среднего", "массового" шаблона и стандарта над жизнью и культурой. (Примером может служить блестящее сочинение испанского философа X. Ортега-и-Гассета "Восстание масс".) При этом одни философы, испытывая страх перед усилившейся "массовизацией" всех сторон жизни, отстаивали, вслед за Ницше, элитарные идеалы. Другие пытались анализировать "массовизаЦИю" жизни и культуры в ее реальной противоречивости. Экзистенциализм, персонализм расположены, пожалуй, где-то посредине: они считают власть Man опасной, но видят в ней главную неискоренимую черту совместного бытия людей - такую же неизбежную как жизнь или смерть индивидов.
|
© SokratLib.ru, 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://sokratlib.ru/ "Книги по философии" |