Другая ограниченность, механицизма — механистическое толкование причинности, так называемый механический детерминизм, оборачивающийся фатализмом; он в определенной мере обусловлен пониманием движения в механике. Так, если известно начальное местонахождение точки, скорость и направление ее движения, то можно совершенно однозначно указать её местонахождение в каждый последующий момент времени; такую однолинейную связь многих последовательных состояний отражает механический график. По этому типу строятся рассуждения о причинности в просветительской философии: если из какой-то причины вытекает определенное следствие, а из него в свою очередь еще одно, также вполне определенное, то все, что ни случится в отдаленном будущем, как будто с самого начала задается исходной причиной. Признание однолинейной жесткой зависимости между причиной и следствием фактически означало утверждение фатальной предопределенности всего случающегося в мире. Одним из наиболее последовательных сторонников такой точки зрения был П. Гольбах: "В вихре пыли, поднятой буйным ветром, как бы хаотичным он нам ни казался, в ужаснейшем шторме, вызванном противоположно направленными ветрами, вздымающими волны, нет ни одной молекулы пыли или воды, которая расположена случайно и не имеет достаточной причины, чтобы занимать то место, где она находится, и не действовать именно тем способом, каким она должна действовать". Отождествление причинности с необходимостью и означает фатализм, что переводит случайность в ранг субъективных категорий, связанных с одним только незнанием.
Распространение фатализма на область социальных явлений ведет к отрицанию человеческой свободы, что, в частности, доставило Гольбаху немало хлопот в связи с обвинениями в имморализме. В самом деле, если все человеческие действия обусловлены анатомией и физиологией организма, воспитанием, составом пищи и воздуха, то можно ли предъявлять человеку обвинения за совершенные им дурные поступки? Можно ли вообще разделять эти поступки на плохие и хорошие, если все они с необходимостью предопределены? Можно ли возлагать на человека ответственность за них и требовать наказания? Ведь в том, что, будучи добродетельным с утра и совершая дурной поступок к вечеру, как думает Гольбах, виноват не сам человек, а частицы той пищи, которую он потребляет, элементы того воздуха, которым он дышит, и т.д. Интересно все же, что, категорически отрицая свободу воли и утверждая одну необходимость, Гольбах, тем не менее, дает прямо противоположные ответы на вопрос о возможности наказаний и возложения на человека ответственности. С одной стороны, то, что все человеческие действия фатально заданы, не снимает, по его мнению, с человека ответственности, потому что все равно его поступки делятся на плохие и хорошие, так как они оказывают соответствующее воздействие на окружающих. Поэтому, действуя посредством наказаний и поощрений, законодатель непременно добьется успеха: "Рассматривая поступки людей как необходимые, мы все же не можем не отличать у них того образа жизни и действий, который подходит нам и который мы вынуждены одобрять, от образа жизни и действий, который огорчает и раздражает нас и который мы вынуждены в силу своей природы отрицать и менять. Отсюда ясно, что система фатализма ничего не изменяет в положении вещей и не приводит к смещению понятий добродетели и порока".
С другой стороны, поскольку фаталист уверен, что все человеческие действия предопределены, он не имеет права ни осуждать других, ни восхвалять себя, понимая, что все добрые качества, которые он, скажем, имеет, не заслужены им самим, а получены в дар от природы (подобно тому, как природа создает и полезные плодоносящие деревья, и бесполезные колючие кустарники): "Фаталист, последовательно придерживающийся этих взглядов, не будет ни докучливым человеконенавистником, ни опасным гражданином. Он простит своим братьям заблуждения, ставшие им необходимыми из-за их испорченности множеством причин природы, станет утешать и ободрять их".
Удивительно, но Гольбах как будто не замечает своих противоречий, и это действительно так: причина — в приверженности Гольбаха здравому смыслу, одна из особенностей которого состоит в том, что он оставляет противоречия за своими границами. Поэтому, сталкиваясь с противоречиями при изучении бесконечной природы, Гольбах пытается устранить их. Подобное стремление избавиться от противоречий мы можем наблюдать и у других представителей механистического материализма XVIII в.
Итак, как мы видели, понимание природы было в просветительской философии достаточно расчлененным, разрабатывалось преимущественно в механическом плане, но все же не исчерпывалось механистическим подходом полностью. К этому надо добавить, что понятие природы осуществляло имеющий важное значение для просветителей синтез: оно опосредовало связь философии и естествознания, наук о живой и о неживой природе и служило также своеобразным мостиком между природой и обществом; так, различные модели общества строятся по аналогии с природой. Рассмотрим их подробнее.
|
© SokratLib.ru, 2001-2018 При копировании материалов проекта обязательно ставить ссылку на страницу источник: http://sokratlib.ru/ "Книги по философии" |